Тем, что мы знаем Пушкина, причём не как талантливого поэта, а как «наше всё», Пушкин обязан Сталину. Который в 1937 году распорядился возвести его наследие в культ в связи со 100-летней годовщиной «смерти» поэта.
Этот культ, с которым мои современники сталкивались в советской школе в 70-е и 80-е годы, на многих действовал отрицательно, отталкивая от самостоятельного знакомства с творчеством Александра Сергеевича. Мы знали названия главных произведений, могли цитировать из них отрывки, но сильной любви не испытывали, думаю, по той простой причине, что «насильно мил не будешь». Когда мы выросли, то некоторые всё-таки до Пушкина добрался и многие с мнением, что он настоящий поэт, согласились. Вот только настоящих поэтов всегда было, есть и будет много, а Пушкин «такой один». Почему? Других не было? Писали хуже? Не были вхожи к царю? Послушаем современников (только внимательно).
Александр Петрович Милюков в 1847 году писал:
Судьба Пушкина составляет самую любопытную и поучительную станицу в истории нашей поэзии. Первые его произведения, еще молодые и незрелые, встречались с восторгом, перелетали с электрической быстротой из уст в уста, переписывались и заучивались во всей России. Их читали и деревенская барышня, и юноша на ученической скамейке, и офицер в походной палатке, и ученый в своем кабинете; они возбудили энтузиазм, до тех пор неизвестный. "Руслан и Людмила", "Кавказский пленник", "Цыганы", первые главы "Евгения Онегина" встречены были со всеобщим восторгом. Потом, когда гений Пушкина возмужал, когда его сочинения не были уже бледными подражаниями, незрелыми плодами молодости, а становились самобытными, оригинальными, тогда публика принимала их не с тем восторгом, как прежде, но почти равнодушно и без участия. <...> Это охлаждение публики сильно тревожило Пушкина в последние годы его жизни. <...> ...Пушкин не есть всемирный поэт и имеет значение только для своего отечества. <...> Ясно, что Пушкин не принадлежит к великому семейству гениев мировых...
Можно, конечно, сказать, что с отъезда Пушкина за границу с помощью Дантеса и Ко. прошло на тот момент 10 лет, и Милюков не совсем уж современник, однако вообще-то он был лишь на 17 лет моложе своего тёзки и изложил здесь то, что видел и понимал сам, причём после десятилетней «выдержки», что само по себе ценно.
Читатель так же наверняка должен поставить мне на вид странные с точки зрения официальной версии намёки типа «смерти» в кавычках, «отъезда» и т.п., однако беда наша с вами в том, что, как и на тему физики, астрономии, истории и многого чего другого, мы все рассуждаем не только с разным багажом «знаний», но и с разным багажом понимания этих самых знаний. Приведу простенький пример из жизни того же Пушкина.
В статье «Пушкин: "наше все" и "солнце русской поэзии"» автор анализирует тот же вопрос, что я вынес в заголовок этой заметки, упоминает Сталина и современников, но когда доходит до «одесского» периода, пишет:
Чего стоит история с его пребыванием в Одессе? Модный столичный поэт дневал и ночевал в доме генерал-губернатора Михаила Воронцова, вместо благодарности за гостеприимство завел роман с его женой, да еще и припечатал хозяина эпиграммой: "Полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец, полу-невежда, полу-подлец, но есть надежда, что будет полным, наконец". При том, что никто из современников, кроме Пушкина, подлецом и невеждой Воронцова не считал.
Если не проверять даты, ничего вопросов не вызывает. Однако автор назвал Пушкина «модным столичным поэтом». На дворе 1820 год. Пушкину, как несложно догадаться, ещё только 21 год. Что у него за плечами как у поэта? Публикация 1814 в «Вестнике Европы» стихотворения «К другу стихотворцу». Как ответ своему товарищу по лицею – Кюхельбекеру, чьё стихотворение, кстати, было опубликовано номером ранее. Заведовал «Вестником» Жуковский, автор стихов тогдашнего гимна Российской Империи и литературный наставник той поэтической плеяды и заодно тайный советник. Википедия откровенно сообщает, что у «Вестника» в разные годы тираж составлял от 580 до 1200 экземпляров. Негусто. Интересно, что Карамзин, ставший первым редактором журнала ещё в 1802 году, получал за эту синекуру 3 000 рублей в год. Чтобы было понятно: писарь на государственных железных заводах в Сибири получал 20 рублей в год (60 рублей – на частных заводах). То есть, это примерно так же, как если вашего сына учит литературе Сергей Михалков, и когда вашему сыну исполняется 15 лет, его стихотворение «Другу Никите» печатают где-нибудь в «Юности».
Потому что если вы хотите мне и здесь возразить и сказать, мол, а как же «Руслан и Людмила», то вот вам выдержки из той же доступной всем Википедии:
Пушкин иногда указывал, что начал писать поэму ещё в Лицее, но, по-видимому, к этому времени относятся лишь самые общие замыслы, едва ли текст. Ведя после выхода из Лицея в Петербурге жизнь «самую рассеянную», Пушкин работал над поэмой в основном во время болезней.
Чем болел Пушкин, ведя рассеянную жизнь в Петербурге, мы уточнять не будем, а снова посмотрим на даты, приведённые ниже:
Поэма начала печататься в «Сыне отечества» весной 1820 года в отрывках, первое отдельное издание вышло в мае того же года (как раз в дни ссылки Пушкина на юг) и вызвало возмущённые отклики многих критиков, усмотревших в ней «безнравственность» и «неприличия».
Если говорить о литературных достоинствах «Руслана и Людмилы», которая нам как интересная сказка наверняка нравилась в далёком детстве, вот что написал по этому поводу сам Карамзин другу по переписке Дмитриеву:
В прежних письмах я забыл сказать тебе, что ты, по моему мнению, не отдаешь справедливости таланту или поэмке молодого Пушкина, сравнивая её с «Энеидою» Осипова: в ней есть живость, легкость, остроумие, вкус; только нет искусного расположения частей, нет или мало интереса; все сметано на живую нитку.
Если вы вдруг с упомянутым Осиповым не знакомы и его «Энеиду» (писанную в 1791 году) не читали, то вот её начало:
Эней был удалой детина
И самый хватский молодец;
Герои все пред ним скотина
Душил их так, как волк овец.
Но после свального как бою
Сожгли обманом греки Трою,
Он, взяв котомку, ну бежать;
Бродягой принужден скитаться,
Как нищий, по миру шататься,
От бабьей злости пропадать.
А ветры между тем подули
В затылок сильно кораблям
И паруса все натянули
Висящие по всем щеглам
На палубе гребцы рассевшись,
И будто белены объевшись
Кричали песни, кто что знал
Но дочь сия была и девка,
Отменная от прочих всех,
Резвиться с нею не издевка,
Отведает всяк с горем смех.
Она была как холь и нега:
Лицо её белее снега,
А щечки точно маков цвет,
Росла, стройна, свежа, красива,
Приступна всем и не спесива,
И было уж осьмнадцать лет.
Примечательно, что Николай Петрович Осипов деньги зарабатывал, будучи военным и служащим… Тайной канцелярии.
Михаил Никифорович Катков, русский критик, умерший в 1887 году и потому с установкой Сталина не знакомый, писал по поводу «Руслана и Людмилы»:
Очень естественно, что Пушкина называли по преимуществу творцом «Руслана и Людмилы»: позднейшие более зрелые произведения его не могли изгладить первое впечатление, произведенное им на общественное сознание. Содержание его ничтожно: это пустая сказка, ни на чем не основанная; герои не запечатлены никаким определенным характером места и времени, это какие-то воздушные призраки. Внутреннего творчества в ней нет; но есть творчество выражения; в ней слышится слово, которое вырвалось на вольный простор жизни; речения и обороты языка являются здесь во всей чистоте и силе своей.
Даже ещё один «наше всё», Лев Толстой, оказывается, признавался своему знакомому, Александру Владимировичу Жиркевичу, буквально так:
Пушкин был, как киргиз… Пушкиным все до сих пор восхищаются. А вдумайтесь только в отрывок из его «Евгения Онегина», помещённый во всех хрестоматиях для детей: «Зима. Крестьянин, торжествуя…». Что ни строфа, то бессмыслица! …Это писал великий Пушкин, несомненно, умный человек, писал потому, что был молод и, как киргиз, пел вместо того, чтобы говорить.
К чему я клоню? К тому, что приехавший «в ссылку» в Одессу 21-летний Пушкин «модным столичным поэтом» пока вовсе не был, и генерал-губернатор ходил перед ним по струнке и терпел измены жены из совершенно других соображений. Только не ждите, пожалуйста, что я вам покажу верительные грамоты, с которыми выпускник школы тогдашнего КГБ пожаловал в Одессу, чтобы создать там масонскую ложу. Ведь вы же знаете из учебников, что Пушкин масоном не было. Хотя в собственном дневнике той поры писал, что масоном «стал».
Уровень Пушкина как человека, поэта и агента Петербурга хорошо иллюстрирует ещё один одесский пример, о котором упоминает автор вышеуказанной статьи:
Когда губернатор единственный раз попытался заставить прикомандированного чиновника сделать что-нибудь полезное и отправил его проконтролировать ход борьбы с саранчой, Пушкин вместо отчета о проделанной работе прислал издевательскую записку: "Саранча летела-летела, и села. Cидела-сидела, все съела и вновь улетела".
Можно, конечно, посмеяться над проказами «сукиного сына», а можно и поплакать над уровнем «чуковского» стиха.
В заключении позволю себе похулиганить и отвлечься. Хотя читатель умный наверняка поймёт подоплёку. Просто приведу несколько цитат из всё той же Википедии:
Известность Ершову принесла его сказка «Конёк-Горбунок», написанная им ещё на студенческой скамье и впервые напечатанная отрывком в 3 томе «Библиотеки для чтения» 1834 года, с похвальным отзывом Сенковского. Некоторое время считалось, что первые четыре стиха сказки набросал Александр Пушкин, читавший её ещё в рукописи. Сказка Ершова вышла отдельной книжкой в 1834 году и выдержала при жизни автора семь изданий, причём четвёртое из них (издание 1856 года) – было сильно переработано автором и является на сегодня окончательным авторским текстом.
Виссарион Белинский видел в сказке подделку, «написанную очень недурными стихами», но в которой «есть русские слова, а нет русского духа».
Кроме «Конька-горбунка», Ершов написал несколько десятков стихотворений. Есть также указания, что он публиковал стихи, рассказы и драматургические произведения под псевдонимами.
И уж совсем напоследок, чтобы окончательно вас запутать (или подвигнуть к самостоятельным размышлениями и исследованиям) упомяну судьбу ещё одного весьма загадочного произведения русской литературы того времени – «Горе от ума». Которое написал кто? Не Пушкин. Не Ершов. А вовсе даже Грибоедов, Александр Сергеевич. Правда, с тем же «Коньком-Горбунком» комедию в стихах роднит не только отточенность стиля и рифмы, не только тонкий юмор, но и литературная судьба. Во-первых, ни до неё, ни после Грибоедов ничего толком не написал. Ничего, во что «Горе от ума» можно было бы вставить как естественный шаг в творческом развитии. Развития не было. Были булыжники, булыжники, потом вдруг, откуда ни возьмись, идеальный бриллиант – и снова булыжники. Такое бывает только в истории, но не в жизни. А в жизни было вот так (снова цитирую Википедию):
В 1825 году с большими цензурными сокращениями были напечатаны отрывки из I и III актов комедии, но разрешение на её постановку получить не удалось. Это не помешало широкой известности произведения, которое расходилось в списках. Один из них, декабрист И. И. Пущин, лицейский друг Пушкина, привёз поэту в Михайловское.
Комедию приняли восторженно, особенно в декабристской среде. Впервые она со значительными сокращениями была опубликована уже после смерти автора, в 1833 году, а полностью вышла в свет лишь в 1862 году (по некоторым данным, в 1875 году).
Не знаю, как вам, а мне всё это напоминает судьбу «Мастера и Маргариты», вещи, к которой Михаил Афанасьевич, судя по всему (датам и благополучно исчезнувшим рукописям), не имел ни малейшего отношения, в отличие от его последней жены и круга её литературных знакомств. Но это уже другая история, прозаическая.
Благодарю за внимание и жду комментариев по существу предмета.
Write a comment